мои провинции
Когда я была маленькая, я очень любила Ленинград. Очень-очень. У меня каждый раз сердце замирало от счастья перед нашей встречей после летней разлуки. Я даже пела, когда мы подъезжали к городу, вот как я была счастлива. В городе в нос сразу влетал родной-природной запах бензина, мостовых, скверов и мамы.
В разлуке я скучала по нему. Даже на даче я часто смотрела вдаль – не видать ли городских окраин.
Ленинград тогда был, как и я, маленьким. Он рос вместе со мной. Сначала в нем была только Квартира – она пару раз менялась, но, в общем, все равно была только она. Потом появился Садик. Затем Улица. Проспект. Магазины. Рынок. Музеи. Метро. А это что за гадость, от которой мутит? А, ну да, это Автобусы. Я предпочитала другие двигающиеся штуки, с рожками на проводах. Или вон те, на рельсах. В Метро тоже было здорово. Хотя там под землей я тоже скучала по милому воздуху. Выходила и всегда – втягивала до пупа. Из автобусов вообще иногда выносили – вот как скучала. Это потому что мой вестибулярный аппарат тоже был тогда маленький.
Ленинград я любила в любое время года. Больше всего весной, конечно, как и полагается. И еще в конце августа, когда мы воссоединялись. Любила я в нем - все. И тихую нашу улочку, и занятой бегущий проспект, по которому было так радостно идти с мамой под дождем, держа ее под руку, как взрослая. С мамой я была рада ходить куда угодно. По магазинам так по магазинам. В магазинах встречались интересные ароматы. Мне особенно нравились клеенчатые запахи хозяйственных. Но также и запах земли в овощном, пакетов с молоком в молочном, «маленького двойного» в кафе, глянцевых страниц в книжных, рогаликов в булочных и даже запах карболки в аптеке. Все эти ароматы вместе взятые передавали мозгу сигнал – это мой дом!
Так Город постепенно рос, да вырасти не успел. Он так и остался компактным, умещающимся в ладошке. Вся эта гидропоника закончилась в мои четырнадцать, когда меня погрузили на масолет, как Чебурашку, и доставили в страну на Ближнем Востоке – бог знает, почему его так называют, ведь это где-то между Европой, Азией и Африкой.
Приземлились мы на этом самом Востоке в слившемся с Большим Городом пригороде. Это было тяжеленное время, и вспоминать его мне никакого удовольствия не доставляет. Но проходили дни и ночи, и я немножко привязалась и к этому пригородку, и до сих пор благодарно его люблю. Он мил, зелен, а некоторые лавчонки, в которых мы покупали наши первые аудио-кассеты, существуют и по сей день. Были тогда такие дешевые, «ACME». О TDK и SONY мы могли только мечтать, но само наличие кассет в магазинах как-то примиряло с жизнью. Ведь на них можно было записывать Любимую Музыку.
Пригородок я впервые полюбила в дождь перед войной. Это был мой первый дождь невленинграде, мое причастие. Наверху что-то разверзлось, и через минуту все кругом заблагоухало. А запахи любого города в дождь всегда напоминают мне воздух моего маленького Ленинграда. Вот секрет: я вообще дождь люблю именно поэтому.
Потом я жила в одном из худших районов странного провинциального городка, а однажды и вовсе уехала на несколько лет в деревню, где все было чин чином: с полей пахло навозом, потом на них вырастали огромные подсолнухи, за стеной жила Лошадь, в кустах Хамелеон, на пальме – Сова. Словом, все, как в обычной деревне.
Теперь я снова живу в провинциальном городе, на отшибе, можно сказать, цивилизации. Мой городок тоже очень маленький, как Ленинград, в один район.
Когда, случается, я приезжаю в Ленинград, чувствую себя странно. Мне там чего-то остро не хватает для всеобъемлющей любви. Наверное потому, что это «что-то» уже выросло, а мой Ленинград остался, как прежде, маленьким.
А буквально на днях, будучи в Европе, я с интересом обнаружила, что и там меня все больше влекут городишки и городята, а еще сильней - пашни и что-нибудь колосящееся и льнущее. Ну гривы там на ветру, ивы на пруду, птички пинь-пинь-пинь и прочие бианки с пришвинами.
А широкие проспекты я все равно люблю. Особенно в дождь.
В разлуке я скучала по нему. Даже на даче я часто смотрела вдаль – не видать ли городских окраин.
Ленинград тогда был, как и я, маленьким. Он рос вместе со мной. Сначала в нем была только Квартира – она пару раз менялась, но, в общем, все равно была только она. Потом появился Садик. Затем Улица. Проспект. Магазины. Рынок. Музеи. Метро. А это что за гадость, от которой мутит? А, ну да, это Автобусы. Я предпочитала другие двигающиеся штуки, с рожками на проводах. Или вон те, на рельсах. В Метро тоже было здорово. Хотя там под землей я тоже скучала по милому воздуху. Выходила и всегда – втягивала до пупа. Из автобусов вообще иногда выносили – вот как скучала. Это потому что мой вестибулярный аппарат тоже был тогда маленький.
Ленинград я любила в любое время года. Больше всего весной, конечно, как и полагается. И еще в конце августа, когда мы воссоединялись. Любила я в нем - все. И тихую нашу улочку, и занятой бегущий проспект, по которому было так радостно идти с мамой под дождем, держа ее под руку, как взрослая. С мамой я была рада ходить куда угодно. По магазинам так по магазинам. В магазинах встречались интересные ароматы. Мне особенно нравились клеенчатые запахи хозяйственных. Но также и запах земли в овощном, пакетов с молоком в молочном, «маленького двойного» в кафе, глянцевых страниц в книжных, рогаликов в булочных и даже запах карболки в аптеке. Все эти ароматы вместе взятые передавали мозгу сигнал – это мой дом!
Так Город постепенно рос, да вырасти не успел. Он так и остался компактным, умещающимся в ладошке. Вся эта гидропоника закончилась в мои четырнадцать, когда меня погрузили на масолет, как Чебурашку, и доставили в страну на Ближнем Востоке – бог знает, почему его так называют, ведь это где-то между Европой, Азией и Африкой.
Приземлились мы на этом самом Востоке в слившемся с Большим Городом пригороде. Это было тяжеленное время, и вспоминать его мне никакого удовольствия не доставляет. Но проходили дни и ночи, и я немножко привязалась и к этому пригородку, и до сих пор благодарно его люблю. Он мил, зелен, а некоторые лавчонки, в которых мы покупали наши первые аудио-кассеты, существуют и по сей день. Были тогда такие дешевые, «ACME». О TDK и SONY мы могли только мечтать, но само наличие кассет в магазинах как-то примиряло с жизнью. Ведь на них можно было записывать Любимую Музыку.
Пригородок я впервые полюбила в дождь перед войной. Это был мой первый дождь невленинграде, мое причастие. Наверху что-то разверзлось, и через минуту все кругом заблагоухало. А запахи любого города в дождь всегда напоминают мне воздух моего маленького Ленинграда. Вот секрет: я вообще дождь люблю именно поэтому.
Потом я жила в одном из худших районов странного провинциального городка, а однажды и вовсе уехала на несколько лет в деревню, где все было чин чином: с полей пахло навозом, потом на них вырастали огромные подсолнухи, за стеной жила Лошадь, в кустах Хамелеон, на пальме – Сова. Словом, все, как в обычной деревне.
Теперь я снова живу в провинциальном городе, на отшибе, можно сказать, цивилизации. Мой городок тоже очень маленький, как Ленинград, в один район.
Когда, случается, я приезжаю в Ленинград, чувствую себя странно. Мне там чего-то остро не хватает для всеобъемлющей любви. Наверное потому, что это «что-то» уже выросло, а мой Ленинград остался, как прежде, маленьким.
А буквально на днях, будучи в Европе, я с интересом обнаружила, что и там меня все больше влекут городишки и городята, а еще сильней - пашни и что-нибудь колосящееся и льнущее. Ну гривы там на ветру, ивы на пруду, птички пинь-пинь-пинь и прочие бианки с пришвинами.
А широкие проспекты я все равно люблю. Особенно в дождь.